Екатерина Лунная - Наперсница[СИ]
— Ваш будущий супруг, леди, — помявшись, доложил воин, — слуга Императора, прибывший с дипломатической миссией. С республиканцами он договаривался о прекращении атаки.
— И? Если он останется здесь, что его ждет?
Крист замялся, переглянулся с Аароном, тот отрицательно мотнул головой. Я это заметила.
— Рассказывайте, — мой голос теперь был тверже и холоднее стали.
— Лорд Хевенхолд договорился о прекращении нападения на Хальбор. И станет заложником республиканцев.
Я задохнулась от возмущения.
— И вы мне говорите, что я должна спокойно отправиться дальше?! — накинулась на Аарона. — Какой смысл ехать в Хевенхолд, если моего жениха убьют?!
— Его необязательно убьют…
— Но риск велик!
— Шантель, вы не понимаете всей сложности ситуации.
— Я никуда не поеду!
— Шани, ну это же глупо, — вклинилась Ирра. — Хочешь ты или нет, а здесь трое мужчин, которые получили приказ. Они попросту тебя спеленают и увезут против твоей воли. Расслабься, — подмигнула она.
— Ирра, ты что!
— Расслабься, говорю, — с нажимом произнесла подруга, и я очнулась от этого истеричного умопомрачения. Снова накатила валящая с ног слабость. Махнув рукой на сопротивление, я качнулась, как никогда ощущая себя беспомощной и бесправной. Аарон подхватил меня под локоть.
— Мы должны отправляться немедленно, — тихо сказал он. — Здесь слишком опасно.
— Здесь везде опасно, — откликнулась вяло. — Ведь республиканцы бунтуют во всем герцогстве?
— Да. Поэтому мы пойдем через плато.
И мы той же дорогой отправились назад, к границе герцогства. Наш путь лежал к обратно Галену, где был выход к Хальскому тракту. Двое сопровождающих, выделенных лордом Эвердом, — Крист и Дрокк — вывели нас за стены Хальбора тайно, через подземный ход в крепости.
Конечно же, прошли мы недолго, всего лишь до рассвета: устала я, и Ирра, наконец, тоже запросила отдыха. В конце концов, поспать удалось всего лишь несколько часов, а потом — выматывающая беготня, моральная встряска, это сказалось на общем самочувствии.
К счастью, ничто не потревожило мой покой. Тело и разум отдыхали так, словно желали запастись бодростью на ближайшие несколько дней. Мне даже показалось, что никакие сны сегодня не беспокоили, помню только уютные объятия черноты, в которую я провалилась, как только смежила веки. Не было солнца утром и щебета птиц, ни бодрящих порывов холодного ветра, и спутники словно бы на цыпочках мимо ходили. Словом, я проснулась отдохнувшей и полной сил.
Вокруг было тихо, настолько тихо, что возникло подозрение — а не бросили ли меня одну, не случилось ли чего? Распахнув глаза, я первым делом сощурилась: сквозь блестящую золотую листву пробивались яркие солнечные лучи, а небо голубое–голубое, без единого облачка! Природа, натешившись грозами и ливнем, насухо протерла небеса чистой тряпочкой и позволила людям восхититься царственным величием осени.
Я улыбнулась такому красивому и спокойному дню, приглаживая встопорщенные волосы, села. И наткнулась взглядом на человека, который уж очень любил появляться там, где его не ждут. Невысокий, плотного телосложения мужчина в том же самом плаще поверх темного охотничьего костюма стоял прямо надо мной и следил за каждым моим вдохом.
— Лорд Эверд? — зачем–то уточнила я. Тот, не отрывая глаз, кивнул. Его жесткое, словно вытесанное лицо чуть расслабилось, рождая скупую улыбку.
— Леди Шантель. С пробуждением.
— Спасибо, — растерянно отозвалась. За лордом Эвердом можно было увидеть только Дрокка и Ирру — те разбирались с продовольствием. Подруга, увидев, что я проснулась, приветливо подмигнула, но подходить не стала. — А что вы здесь делаете? Мне сказали, что вы… должны быть в другом месте.
— Я тоже рассчитывал быть в другом месте, — пожал он плечами. — Однако кое у кого сложилось иное мнение.
Я непонимающе хлопнула ресницами, но сдержала рвущийся вопрос. Лорд Эверд это оценил, предложил помощь, чтобы подняться, и, деликатно придерживая за локоток, повел к костру.
— Ваша подруга, Шантель, весьма… своенравная и решительная девушка, — заметил мужчина, когда мы подошли вплотную к моим спутникам. Ирра, услышав этот намек, фыркнула. — Она посчитала, что мне будет тяжко пребывать в плену, и благородно от него спасла.
Голос лорда Эверда, весь пропитанный сарказмом, намекал, что порывов иномирянки он не одобряет. Я взволнованно закусила губу. Во что же выльется теперь ее импульсивность? Ведь мужчина явно недоволен.
— Не беспокойтесь, мы уже с Иррой поговорили по душам и все вопросы разъяснили. И поскольку обстоятельства изменились, мне пришлось скорректировать и планы. Поэтому до Лемиэ я иду с вами.
— А потом? — не сдержалась я. Улыбка мужчины стала совсем мягкой.
— Потом вы продолжите путь в Хевенхолд, а я отправлюсь по своим делам.
Весьма исчерпывающий ответ, намекающий, к тому же, что мне нежелательно и дальше задавать вопросы на эту темы и что–либо уточнять. Любопытство никуда не исчезло, но его я уже привыкла держать в узде.
— Как скажете, лорд Эверд, — покорно склонила голову и успела заметить краем глаза, как Ирра снова фыркнула и что–то прошептала.
— А вы что–то имеете против? — тут же поинтересовался мужчина. Видимо, он расслышал слова моей подруги и счел их забавными.
— Почему же? Если некоторым нравится, почему бы и нет, — пожала плечами Ирра. — Просто я такого терпеть не могу.
— Я заметил. И заметил также, что ваш приятель активно с вашими убеждениями борется.
— Флаг ему в руки и барабан на шею, — проворчала подруга. Интересно, о чем это они? — Пусть борется, если не лень.
— Ирра изволила высказаться по поводу личных внутрисемейных отношений, — заметив мое недоумение, пояснил лорд Эверд.
— Я сказала: «Типичный домострой».
Я округлила глаза. Привычка Ирры высказывать в лицо, что думает, уже неоднократно приводила к проблемам, однако мне казалось, что с представителем знати мужского пола она будет более осмотрительна. Неужели у нее нет совсем никаких понятий о том, что должно говорить и когда нужно о чем–то умолчать?
— Полагаю, — продолжил свою мысль лорд Эверд, — такая свобода слова для вас привычна.
— Вообще–то да, — откровенно призналась Ирра. — Я вообще не понимаю, к чему молчать, если есть, что сказать.
Ах, если бы я могла стать незримой! Скрыться бы от посторонних глаз и побиться в бессилии головой о ближайший ствол. И почему за слова и поступки одних часто становится неловко другим?
